Наркотики - бич современного общества. Проблема наркомании - одна из самых глобальных проблем, которая, к сожалению, сегодня может прийти в любую семью. Пагубной зависимостью страдают и мужчины, и женщины, вне зависимости от их социального статуса, возраста и уровня обеспеченности. Наркомания приводит не только к серьезным осложнениям физического здоровья, но и к тотальному поражению личности. Пристрастие к наркотикам превращается в трагедию как для самого наркомана, так и для его семьи и близких ему людей.
Зачастую зависимые вовлекаются в преступную деятельность - чтобы добыть деньги на очередную дозу, совершают грабежи, разбои, мошенничества, сами распространяют наркотики... Наркоторговцев государство карает довольно жестко, им дают большие сроки, однако попадают «в сети» правоохранителей, как правило, рядовые курьеры, тогда как наркодилеры остаются в тени. В последние годы изменились способы торговли. Если еще несколько лет назад наркотиками торговали чуть ли не открыто, из рук в руки, то сегодня все происходит через систему закладок и заказы в Интернете, через защищённые браузеры и на специальных сайтах. Эксперты убеждены, что в борьбе с наркоторговлей необходимо серьезное усиление работы специальных подразделений, увеличение как штата, так и зарплаты сотрудников таких подразделений.
Но в любом случае людям, которые попали в зависимость от наркотиков, нужна помощь. Наркомания - это болезнь, а болезнь надо лечить. Государственных учреждений, которые оказывают квалифицированную медицинскую помощь наркозависимым, увы, очень мало, и очевидно, что их количество необходимо увеличивать. Частично помогают в решении проблемы частные реабилитационные центры, которые существуют, с одной стороны, на энтузиазме организаторов, с другой - за счет пожертвований, поступающих от родственников наркозависимых. Безусловно, таким центрам очень нужна поддержка официальных властей, в том числе и финансовая, что будет весьма положительно сказываться и на оздоровлении молодежи, и будет способствовать снижению преступности.
Единственный в Свердловской области государственный реабилитационный центр «Урал без наркотиков» был создан ровно 10 лет назад - в августе этого года он празднует свой юбилей. Накануне круглой даты главный врач Областной наркологической больницы, в структуру которой ныне входит «Урал без наркотиков», Антон Поддубный рассказал в интервью «ВЕДОМОСТЯМ Урал» о работе этого лечебного учреждения, а также о важности мотивации в избавлении от наркотической зависимости, и почему результат лечения зависит не только от пациента, но и от его родственников.
- Антон Владимирович, сколько времени Вы возглавляете центр «Урал без наркотиков»?
- Возглавляю с самого первого дня - с августа 2012 года, уже десять лет.
- А до этого Вы какую должность занимали?
- Я работал с Олегом Валентиновичем Забродиным, был заведующим оргметодотделом в психиатрической больнице № 3 Екатеринбурга.
- Сколько в настоящее время подразделений в реабилитационном центре, на какое количество мест он рассчитан?
- «Урал без наркотиков» это отделение областной наркологической больницы, всего у нас 115 мест. Три отделения - в Екатеринбурге - 60 мест, в Карпинске - 25 мест и в Каменске-Уральском - 30 мест.
- Сколько сотрудников в штате, какие специалисты работают?
- Всего в штате областной наркологической больницы у нас порядка 360 человек работает, это включая абсолютно всех, начиная от охраны, санитаров, медработников, прочего персонала. Отделение «Урал без наркотиков» мы не делим, потому что оно неотделимо. Это структурное подразделение больницы. В «Урал без наркотиков» с пациентами в первую очередь работают равные консультанты. Они находятся в должности социального работника.
- Что значит «равные консультанты»?
- Это люди, которые сами в прошлом имели опыт употребления психоактивных веществ, и сейчас находится в стойкой ремиссии. Они работают после прохождения соответствующей профессиональной подготовки, после прохождения всех этапов реабилитации.
- То есть они именно работают, а не как волонтеры помогают?
- Да, это такие же обычные сотрудники. Они работают в государственном учреждении, с функциональными обязанностями и должностными инструкциями, получают заработную плату. То, что в прошлом они употребляли наркотики, я не считаю каким-то клеймом. Также у нас работают клинические психологи, врачи-психиатры, наркологи, медсёстры, врачи-физиотерапевты, еще есть стоматологической кабинет.
- Правда ли, что попасть в реабилитационный центр «Урал без наркотиков» сейчас сложно? Есть очередь?
- Сейчас абсолютно несложно попасть. Но, к сожалению, присутствует сезонность поступления пациентов, и это связано исключительно с особенностью заболевания как такового.
В летний период пациентов всегда традиционно меньше. В данный момент очереди на мужские места нет. Если человек изъявит желание, мы готовы его принять. А вот с осени пациентов становится больше.
- Почему именно летом меньше?
- Это человеческий фактор. Всё очень просто. Человек всегда откладывает всё на потом. Как обычно рассуждают... сейчас хорошая погода, вот ещё чуть-чуть «погуляю», а потом займусь... То же самое ведь и в других лечебных учреждениях, если посмотреть - в летний период как правило меньше людей обращаются за медицинской помощью, потому что откладывают на потом. У обычных людей летом сады, дачи, отпуск и так далее. А если человек зависимый, то в такую хорошую погоду думать об отказе, когда и доступность большая, и возможностей много, и на улице времени проводят больше, ни о каком лечении речи не может быть.
- Вы сказали, что мужские места свободные... А женские?
- Просто у нас в реабилитации всего 115 коек, из них 100 мужских и 15 женских. Вот на женские места сейчас небольшая очередь есть - от двух-трёх недель ожидания примерно.
- То есть это говорит и о гендерной структуре зависимых?
- Да, структура именно такая. Где-то 10% женщин, плюс-минус... и 90% мужчин.
- Вы лечите только от наркотической зависимости?
- Мы занимаемся лечением любой зависимости от психоактивных веществ, в том числе от алкоголя. Но так традиционно сложилось, что длительная реабилитация, с разрывом всех социальных связей, которые у зависимого человека сформировались, требуется в основном пациентам именно с наркотической зависимостью. Пациенты с алкогольной зависимостью составляют порядка 10%, но они есть. Просто алкогольная зависимость всё-таки более поддаётся лечению в условиях наркологических стационарных отделений и потом амбулаторно, если человек замотивирован. Если же у человека тяжело с мотивацией, ему сложно разорвать негативные социальные связи, то стационарная длительная реабилитация ему более показана.
- Длительная - это сколько?
- Программа реабилитации рассчитана на шесть месяцев. На самом деле это не так и много. Объективно, наверное, можно было бы и больше. У нас после стационарной реабилитации есть еще постреабилитационная программа, которая проходит в сотрудничестве с рядом некоммерческих организаций. Это такой промежуточный этап между полным выходом из реабилитационной программы и стационаром. Например, когда человек находится в течение шести месяцев в безопасных для него условиях, это и контингент соответствующий, и терапевтическая среда, и психоактивных веществ никаких нет, а потом резко попадает в ту же самую среду, риск срыва очень высокий. Поэтому у нас разработана еще и постреабилитационная программа совместно с некоммерческими организациями.
- В каких условиях она проходит?
- Там работают тоже равные консультанты и психологи. Человек в течение дня находится в амбулаторной программе, а в вечернее, ночное время возвращается домой. Такой постепенный адаптационный этап, в течение 1,5-2 месяцев, он необходим.
- Расскажите, как люди попадают в реабилитационный центр «Урал без наркотиков»?
- Чтобы попасть в реабилитационный центр, нужно в первую очередь иметь проблемы зависимостью и, соответственно, желание избавиться от нее. Мы берём в реабилитационный центр после прохождения стационарного лечения на наркологической койке. Стационарное лечение включает в себя обследование человека на все гемоконтактные инфекции, на общее соматическое состояние, мы купируем все симптомы от употребления психоактивных веществ, то есть в реабилитации мы не используем психофармакотерапию. Все последствия физического плана потребителей психоактивных веществ остаются на стационарной койке в наркологии.
- А там лечение медикаментозное?
- Да, медикаментозное, конечно. Этот этап длится 7-14 дней в зависимости от состояния. После этого в идеале в тот же день, как только закончилось лечение на стационарном этапе, нужно сразу же переводиться в реабилитационный центр.
- Что бы не было перерыва?
- Да, у нас были такие проблемы в своё время, когда мы только открылись. Раньше в структуре здесь не было наркологического отделения, а сейчас есть, как раз такое, специальное. И раньше пациенты, которые были в других отделениях, они пока дойдут, уже успевали что-то употребить «в последний раз». А это значит, что надо по новой госпитализировать, потому что мы не можем взять человека в таком состоянии.
Поэтому мы или просим родственников, если из других городов, чтобы сразу привозили, в тот же день, или здесь госпитализируем, в отделении. В любом случае поступивший к нам пациент должен быть обследован, мы должны понимать какой у него статус по гемоконтактным инфекциям.
- А если человек инфицирован?
- У нас все 100% пациентов, если у них есть ВИЧ-инфекция, они принимают антиретровирусную терапию, мы в этом плане максимально тесно и близко работаем с центром СПИД. Это одно из приоритетнейших направлений. Если человек у нас, в наркологии, узнает о своем ВИЧ-статусе, мы мотивационное интервью проводим, терапию, полностью берем человека в оборот, совместно со специалистами центра СПИДа, чтобы он был приверженец терапии. Это очень важно.
- Какой контингент пациентов, возраст?
- Про контингент я уже сказал, это люди с зависимостью. Возраст разный, в основном максимально трудоспособный - от 20 до 40 лет, ну и границы бывают, кто-то старше, кто-то моложе...
- Большинство пациентов городские или из области?
- Нет. У нас же есть филиалы в Карпинске и Каменске. В зависимости от того, где есть свободные места, мы туда и направляем. И даже стараемся, если человек из того же Карпинска, определить его в другой филиал. Потому что когда рядом мама с пирожками, то риск того, что он откажется, намного выше.
- А родственники могут навещать?
- Нет, посещения не разрешены. Мы с родственниками работаем, и это тоже один из моментов. В процессе реабилитации посещений нет, а в конце есть такое мероприятие, как семейная сессия. Когда мы приглашаем ближайшего родственника, с кем проживает человек. Мы приглашаем психолога, нашего социального работника и самого реабилитанта. Заключается психотерапевтический договор, прорабатываются в дальнейшем правила совместного проживания. Это исключительно психотерапевтическая методика. Очень важная.
- Какие методы лечения используются?
- Стандартные - психотерапия. Это 12-шаговая программа, без использования медикаментов.
- Как вы относитесь к практике, которая раньше использовалась в некоторых частных реабилитационных центрах, когда на время ломки человека приковывали наручниками к кровати?
- Как к этому может относиться врач... Крайне негативно, очень плохо. Считаю, что это как минимум бесчеловечно. Это издевательство над человеком, потому что он находится в состоянии абстиненции, у него болевой синдром, и этот синдром нужно купировать. Кроме того, незаконное удержание - это и уголовная ответственность...
- Но с другой стороны, это делалось от безвыходности. Мы же знаем, что многие родители отдавали своих детей, чтобы спасти их от гибели...
- Цель оправдывает средства? А я знаю другие факты. О том, что не только родители отдавали своих детей. Представьте себе, что к вам кто-то придёт и скажет «всё, поехали». Почему? Потому что кто-то сказал, что ты наркоман... еще и деньги за это заплатил...
Второй момент. Если бы вот такая вынужденная ремиссия была эффективна, когда человека просто изолируют от наркотиков, то тюрьма была бы, наверное, самым эффективным реабилитационным центром. Это же самое простое, что можно сделать - просто изолировать человека и предотвратить доступ к наркотикам. Но задача реабилитации, полноценной, заключается в том, чтобы человек вернулся в ту же самую среду, самостоятельно вернулся, и больше не употреблял. А что происходит, когда человек с наркозависимостью, если он никак не работает с этой зависимостью, возвращается в ту же среду? Первым делом он идет и употребляет, отмечает свое освобождение. Поэтому все эти насильственные методы дают ноль эффекта. Какой-то эффект, в виде исключения, он, конечно же, может быть. Из той серии, как человек попал в состояние психоза после длительной алкоголизации в наркологическое отделение, увидел галлюцинации, и после этого «как отрезало». Такие пациенты бывают. Но это большая редкость.
- Чем «Урал без наркотиков» отличается от частных реабилитационных центров?
- Ну, во-первых, «Урал без наркотиков» - это медицинская организация. Это самое главное отличие. Больше нет ни одного частного реабилитационного центра, который бы в своём штате имел врачей или клинических психологов. Психологи есть, но они не клинические, а врачей нет ни у кого, потому что наличие врача подразумевает необходимость получения лицензии на право осуществления медицинской деятельности.
- А как думаете, почему нет частных таких центров, именно с медицинской направленностью? Ведь спрос есть...
- Потому что лицензия выдаётся на конкретный адрес и только при соблюдении всех санитарно-эпидемиологических норм, а также при наличии соответствующего оборудования и при наличии врача. То есть весь этот комплекс подразумевает достаточно большие капиталовложения. Сегодня все частные реабилитационные центры называются центрами социальной адаптации, то есть социальной направленности. Врачей психиатров-наркологов у нас не хватает по всей стране, поэтому там их банально нет. Как правило, все эти центры находятся в частных домах, то есть они по санитарным правилам, и по противопожарным никогда не пройдут.
И я хочу сказать, что на данный момент пока нет никакого регулирующего документа, который бы регулировал работу центров социальной адаптации, его просто не существует. Только сейчас делаются попытки создания, изменения законодательства, чтобы прописать правила, по которым должны работать центры социальной адаптации. Поэтому там зачастую и творятся очень нехорошие вещи...
- Но все же взаимодействуете с частными центрами?
- Да, у нас есть реестр некоммерческих организаций, которые занимаются социальной реабилитацией. Они прошли комиссионный отбор в Министерстве здравоохранения Свердловской области, и мы эти организации регулярно инспектируем. Это абсолютно добровольный реестр - кто хочет в него входить, тот входит. Для наших специалистов двери в этих центрах всегда открыты, и мы знаем, как они работают, знаем, что они делают. Это очень хороший опыт. Со своей стороны мы соответственно предоставляем им возможность взаимодействия с нашим лечебным учреждением. Если они человека замотивировали на реабилитацию, к примеру, мы возьмём его в наркологическое отделение без проблем. Если медикаментозная помощь нужна, мы находимся в более доступной среде, они могут к нам приехать, к нашим специалистам... Поэтому взаимоотношения эти максимально тесные, удобные и комфортные друг для друга. Мы не делим пациентов...
- Но полноценной заменой вашему центру они быть не могут?
- Конечно, нет. Мы всё-таки государственное лечебное учреждение. Только как альтернатива... Но у нас всё-таки есть один не то чтобы минус, просто особенность, в том, что мы персональные данные у человека берем, и потом после прохождения реабилитации человек ещё продолжает наблюдаться у врача психиатра-нарколога амбулаторно. С точки зрения комплексного лечения наркозависимости это очень хороший инструмент поддержки людей. Но у нас в обществе существуют стигмы, когда люди думают, что если попал в государственную наркологию, то это клеймо на всю жизнь, и так далее. И зачастую некоммерческие организации этим пользуется, говоря о том, что у них всё анонимно. У нас тоже всё анонимно, информация никуда не передается, если не было совершенно никаких правонарушений. Но исторически сложилось, что так считают большинство людей, а это не так.
Екатеринбургский филиал реабилитационного центра «Урал без наркотиков» рассчитан на лечение 60 пациентов - 4 группы по 15 человек
- Достаточно ли государственного финансирования? Во сколько государству обходится лечение одного наркозависимого пациента?
- Финансирование достаточно. Смело могу сказать, что мы финансируемся в должном объёме, в котором это необходимо. Стоимость одного койко-дня в целом в больнице у нас около 2.000 рублей.
- То есть около 360 тысяч рублей за курс лечения?
- Да. Если считать, просто беря калькулятор, то цифра может показаться большой. Но ради интереса посчитайте, сколько лечение других заболеваний стоит. Я вообще считаю, что некорректно переводить стоимость спасённой в жизни человека в рубли.
- Но тем не менее эта цифра есть...
- Да, она есть. Мы не скрываем, сколько это стоит, да и нет смысла скрывать. У нас государственное учреждение - всё прозрачно. Просто некоторые возмущаются, что на лечение наркоманов расходуется много денег, мол, они же сами наркотики употребляют, сами виноваты...
Многие так любят говорить, и в прессе такая информация проскакивала. Но почему-то никто не задумывается, а сколько тратится денег на людей, которые не поддерживают себя, не придерживаются здорового образа жизни, а потом страдают заболеваниями. Курильщиков, например, которые потом страдают онкологическими заболеваниями. Никто про это никогда не вспоминает. Поэтому я повторюсь, что переводить на деньги и ставить клеймо какому-то человеку нельзя, наркоман это, не наркоман... Это больной человек. С таким подходом мы живём и работаем.
- Используется ли трудотерапия в лечении?
- Под словом трудотерапия мы подразумеваем самообеспечение. То есть вот то, что вы видели сейчас, когда заходили, это всё сделано руками и поддерживается руками наших пациентов. У нас есть определённое время, не больше 2-2,5 часов в день, когда мы просим помогать именно в поддержании чистоты и порядка. Всё, что касается санитарных правил, как-то кухня, приготовление пищи, уборка - это всё, конечно же, даже не обсуждается, только персоналом. Но приборка территории, приборка внутри, в отделениях, мелкие какие-то, небольшие ремонты, покрасить что-то - всё это делается руками ребят. И это тоже определённый положительный момент для них самих. Потому что всё-таки человек шесть месяцев здесь находится, на протяжении шести месяцев становится его домом, и в доме нужно поддерживать чистоту порядок.
В реабилитационном центре «Урал без наркотиков» домашняя обстановка создается руками самих пациентов, для которых лечебное учреждение на полгода становится настоящим домом
- Расскажите, как обычно проходит день у ваших пациентов?
- День расписан с 6:50 утра до 23 часов. Утренние мероприятия спортивные у нас присутствуют. Очень много времени уходит на психотерапевтическую групповую работу. У нас здесь 60 человек, четыре группы по 15 человек. Это фактически четыре реабилитационных центра. Режим дня расписан - можете посмотреть расписание, оно висит в группах.
Подсобное хозяйство на территории центра «Урал без наркотиков»
- Спортивные мероприятия что предполагают?
- Утром пробежка, обливание, кто по состоянию здоровья может. У нас спортивный инструктор есть, который по своей личной инициативе уже лет пять-шесть назад приезжает сюда, три раза в неделю, и работает с нашими пациентами. У него чёрный пояс по каратэ, и он занимается физической подготовкой. Плюс одна из сотрудниц у нас с женской группой, с девочками, занимается йогой, просто самостоятельно, на волонтерском моменте. Сестра-хозяйка, например, в отделении занимается с девочками купажированием, это развитие мелкой моторики. Постельное белье они шьют для нужд учреждения, опять же для себя.
Спорт - важная составляющая реабилитации
Вторая половина дня, соответственно, так же после обеда групповая работа, вечером - настройка на день. Это чисто психотерапевтические определённые блоки. И зачастую физическая активность просто необходима, чтобы смена обстановки произошла. Потому что это объективно очень тяжёлая работа. Если вы когда-то обращались к специалистам - психологам, психотерапевтам, знаете, когда погружение происходит в суть проблемы, это достаточно тяжело.
- Именно групповая работа нужна?
- Да, она нужна, группа как раз помогает друг другу. Но бывают ситуации, когда подключается клинический психолог в индивидуальном режиме. Бывают такие моменты, потому что зачастую, особенно в самом начале, человеку очень тяжело адаптироваться, и здесь как раз клинические психологи тет-а-тет эти вопросы прорабатывают и помогают. Это очень важно.
- А кто легче выходит из этого состояния? Есть какие-то особенности? Например, по возрасту, молодёжь или уже более возрастные пациенты... Или это зависит от срока употребления?
- Всё очень индивидуально. Я даже больше ничего не могу сказать. Даже, может быть, это зависит от глубины проблем, которые человек во время употребления получил. Вот такая особенность есть.
- Или почему он вообще начал употреблять...
- Скорее, почему он пришёл. Знаете, когда человек условно одной ногой в могиле побывал, и знает это состояние, вот с ним попроще работать, чем с тем, кто только-только на этапе знакомства, скажем так, и последствий серьёзных еще не имеет. Мотивационная составляющая, она разная.
- Если в целом говорить, люди, которые сюда приходят, как долго уже употребляют наркотики?
- Мы такую статистику не ведем, нам просто это не нужно, спрашивать: а вот ты сколько употребляешь - месяц или три?... Или... мы тебя не возьмём, потому что надо четыре. Такого нет. Если человек к нам пришел, значит у него есть проблема. А мотивация у всех разная, абсолютно разная. Есть со знаком «минус» или со знаком «плюс».
- Что это значит?
- Со знаком «минус» - это когда человек приходит под давлением каких-то внешних факторов. У нас много таких пациентов. Под давлением внешних факторов имеется в виду семья, например, которая активно давит, чтобы он прошёл реабилитацию и лечение. Бывают внешние факторы - решение суда, например, которое обязывает пройти диагностику, лечение, реабилитацию. И наша задача из этого негативного фактора в процессе реабилитации перевести в положительный фактор, со знаком плюс. Чтобы он понимал, что он не ради родственников что-то делает, не ради суда, а ради сохранения своей жизни он проходит реабилитацию, отказывается от употребления наркотиков. Нам неважно, с каким мотивационным радикалом человек поступил - с отрицательным или положительным. Важно, чтобы человек, закончив реабилитацию, выходил с положительным радикалом именно в мотивационной составляющей.
Сказочные животные на территории реабилитационного центра сделаны руками пациентов
- Все выходят с положительным?
- 99,99%. А те, кто с отрицательным, они просто раньше покидают центр.
- А если говорить о самих наркотиках, которые употребляют, какие-то есть изменения? Скажем, 10 лет назад и сейчас?
- Да, есть. Если 10-15 лет назад в основном употребляли наркотики опийной группы, то сейчас это сочетанное употребление психоактивных веществ. Употребляют абсолютно всё, что есть в доступе - что достали, купили, то и употребляют. В основном, конечно, синтетические наркотики.
- Существует ли статистика, сколько в области реальное количество наркоманов?
- В Свердловской области на 1 января 2022 года с диагнозом наркомания было зарегистрировано 6701 человек. Сколько реально потребителей - неизвестно, поскольку это теневой компонент. Но существует так называемый коэффициент латентности - по данным ФСКН он был где-то 6-7, то есть предположительно наркозависимых в 6-7 раз больше, чем официально регистрируется.
- Вы уже сказали, что среди ваших пациентов большинство мужского пола. А наркотики одинаково влияют на женский организм и мужской? Есть ли разница в лечении мужчин и женщин?
- С точки зрения физиологии разницы, скорее всего, нет. А вот с точки зрения психологической зависимости, эмоциональной составляющей потребления или начала употребления, то, конечно же, есть. Женщины подвержены более быстрому формированию зависимости, чем мужчины. Это касается как алкогольных напитков, так и наркотиков. И даже в процессе реабилитации с женщинами работать тяжелее.
- В чем это проявляется?
- В эмоциональной составляющей, и в плане мотивации. Зависимая женщина, она - пациент особенный, и подход к ней нужен более индивидуальный. Женщину, когда она в активной стадии употребления, даже наличие ребенка не останавливает. У нас были девченки, которые поступали через 2-3 недели после рождения ребенка.
- Как становятся наркоманами, в каком возрасте обычно начинают употреблять наркотики?
- Возраст разный, первая проба может быть вообще в раннем подростковом возрасте. Чаще всего в 17-18 лет начинают такие эксперименты. Сейчас современный наркозависимый - это не тот наркоман, которого обычно представляют все в обществе, как это было лет 10-15 назад - с исколотыми руками, качающийся, или валяющийся в подворотне... Наркоманы, они среди нас находятся, он может быть из любой социальной прослойки, независимо от уровня доходов, может быть из малообеспеченной семьи или, наоборот, из очень обеспеченной, семья может быть полная или неполная. К сожалению, из-за высокой доступности наркотиков зависимости подвержены абсолютно все слои, категории населения.
- Как можно уберечь подростка от наркотиков?
- Всё очень индивидуально. Но многое значит семья. Насколько доверительные отношения с ребенком, какие они - дружеские, не дружеские... Может он на эти темы с вами разговаривать или не может. Кого он видит в вас - строгого родителя, который накажет за какую-то ошибку, или человека, к которому он может обратиться за помощью в случае чего. Ведь зачастую подростки закрываются от своих родителей, потому что боятся последствий, карательных мер и так далее.
Но если совсем какие-то банальные вещи говорить, то надо начинать с себя. Ведь лицемерно говорить ребенку «ты не кури», когда сам родитель курит. Зачастую многие родители думают только о зарабатывании денег, чтобы, в том числе, обеспечить достойную жизнь своему ребенку, а в итоге он оказывается предоставлен сам себе.
В общем, все сугубо индивидуально. Нужно просто смотреть за изменениями, которые происходят с подростком. К сожалению, подростковый возраст самый коварный.
- Но все-таки, есть какие-то профилактические меры?
- Понимаете, первичная профилактика, она не может быть специфичной - против наркотиков или против алкоголя. Она - ЗА что-то: за семейные ценности, за здоровье. Я крайний противник таких методов, когда, например, раньше в учебные заведения к подросткам - старшеклассникам, первокурсникам - приходили бывшие наркозависимые и рассказывали о своей тяжелой судьбе. Мол, я наркозависимый был, сейчас не употребляю, а вы, ребята, не повторяйте моих ошибок, я чуть не умер, меня чуть не посадили, и так далее... Вот такие вещи подросткам говорить нельзя ни в коем случае. Ведь они перед собой видят успешного молодого человека, и на подсознательном уровне это будет означать, что всё фигня, что можно попробовать... А ужасные последствия... это коснётся кого угодно, но только не меня. Задача первичной профилактики - не вызвать интереса к наркотикам или алкоголю, а заинтересовать чем-то другим, полезным. На первичную профилактику настроены все учреждения культуры, спорта.
Лично мне приятно видеть, что сейчас у людей прививают определённую культуру к каким-то физическим активностям. Например, едут папа, мама на велосипеде, и ребёночек за ними едет. Это безумно ценно. Надо заниматься, заниматься, заниматься, и главное, своим собственным примером показывать, а не просто подзатыльники давать.
- Как Вы относитесь к тестированию подростков на наркотики в учебных заведениях?
- Максимально положительно. У нас вообще Свердловская область была пилотным регионом, где начинали тестирование детей на наркотики с 2009 года. Сейчас, кстати, изменилась методика. Сначала подростки проходят социально-психологическое тестирование, и когда появляется группа риска, уже с ней работают. Я бы сделал тестирование на наркотики в обязательном порядке для всех, поголовно, ежегодно во время медицинского профосмотра. Я только за. Чем раньше мы выявим людей, которые попробовали, хотя бы однократно, тем больше шансов, что это останется на уровне однократного употребления и не дойдет до синдрома зависимости. И я искренне не понимаю родителей, которые отказываются, чтобы их ребенок проходил тестирование.
- Родители, наверное, боятся огласки...
- Какой огласки? А они не боятся последствий? Огласки надо бояться в последнюю очередь. Во-первых, мы не имеем права эти данные никуда передавать, это врачебная тайна. Во-вторых, это персональные данные, огромное количество документов запрещают нам передавать их кому-либо. Это все очень строго наказывается в случае нарушений. Мы в органы полиции и то передаём только по персональному запросу, в случае расследования каких-то дел. Страшнее то, что ребёнок начнёт употреблять психоактивные вещества, а потом будет уже поздно.
- С какими организациями взаимодействует «Урал без наркотиков»?
- Практически со всеми. Как я уже сказал, с лечебными учреждениями различного профиля для оказания медицинской помощи нашим пациентам. С частными организациями, которые в партнерстве с нами занимаются социальной адаптацией. Тесно сотрудничаем с уголовно-исполнительной инспекцией, с наркоконтролем, с полицией, социальными службами, с департаментом по труду и занятости, с учреждением культуры.
Русская православная церковь - в каждом филиале у нас есть прикреплённый батюшка, они проводят свою работу.
- Это положительно сказывается?
- Да, только положительно. Понимаете, любые такие активности, они показывают наркозависимым жизнь с другой стороны, которой они никогда даже не видели и не знали. Наша задача - показать, что можно и нужно получать удовольствие и без психоактивных веществ, что в жизни много всего интересного. У нас ведь пациент не находится на койке, как больнице. По сути, он здесь учится заново жить, восстанавливает утраченные навыки, а зачастую и получение навыков, которых они никогда не имели.
Гостевая стена в реабилитационном центре «Урал без наркотиков»
- А с какими-то трудностями приходится сталкиваться в своей работе?
- Трудности бывают, но они все решаются. В повседневной работе их нет. А вот на этапе создания филиала в Каменске-Уральском возникла трудность - с местными жителями, которые активно взбунтовались, чтобы рядом с их домами появился реабилитационный центр. Мы объясняли, что это, наоборот, хорошо, когда рядом реабилитационный центр. Потому что всё вокруг будет спокойно и тихо, потому что здесь находятся люди, которые хотят избавиться от зависимости, они пришли самостоятельно за помощью, что это не какой-то социальный аспект именно наркопотребителей, когда везде валяются шприцы и так далее. Это был 2014-2015 года. Мы тогда с главой Каменска-Уральского инициативную группу местных жителей в автобусе привозили сюда, показывали, что это такое. Они общались с местными жителями, которые радуются, что мы здесь появились. У нас всегда тут порядок, благополучие, тишина и спокойствие. Сейчас уже таких стигм нет.
Проблемы скорее возникают с мотивацией пациентов. Всегда тяжело сделать первый шаг, в новую жизнь. Тем более, когда привык, сознание затуманенно.
- Много пациентов, которые прошли лечение, но возвращаются к употреблению наркотиков?
- Да, конечно есть. У нас ремиссия от двух до трех лет, дальше мы уже не отслеживаем. Примерно половина возвращается, к сожалению, к наркотикам. Но мы не хирурги. Наркомания - это хроническое рецидивирующее заболевание. Мы не даем волшебных таблеток, не зашиваем рот, чтобы он не принимал алкоголь, руки не отрубаем, чтобы он бутылку не покупал. Мы показываем другую жизнь, даем инструменты. А 50% успеха любого лечения за врачом, 50% - за пациентом. Если пациент с сахарным диабетом, инсулинозависимый, не будет себе ставить инсулин, у него будут проблемы. То же самое у нашего пациента. Если наш пациент не будет действовать, соблюдать все рекомендации, использовать те инструменты, которые мы даём, то у него будет рецидив. Нельзя перекладывать всю ответственность, это касается любого заболевания, на врача.
Знаете, бывает родственники привозят нам пациента: вот, я вам передаю своего сына, или мужа, и чтобы через 6 месяцев он у меня больше ничего не употреблял. Нет, так не бывает. У нас есть группа, специально для родственников - чтобы они понимали, что такое зависимость, как нужно себя правильно вести с зависимым человеком, что можно делать, что нельзя, чтобы не развивались созависимые отношения. Это очень важный и глубокий вопрос.
- Почему необходимо работать не только с наркоманами, но и с их родственниками?
- Зачастую результат реабилитации очень сильно зависит от того, как в дальнейшем ведет себя близкое окружение, которое и сейчас, и раньше существовало и жило с этим потребителем наркотиков. Это глубочайшая проблема и очень серьёзный вопрос. Многие говорят: ну это же не я употребляю наркотики... А представьте, вот эта модель поведения, которая раньше существовала, и эта среда. Человек туда возвращается, то же самое всё начинается. Если отношение семьи не поменяется, то не поменяется ничего.
Группы для родственников у нас работают на Ленина, 7, каждый день. Это закрытые группы для тех, у кого проходят реабилитацию родственники. И по четвергам открытая группа, клинические психологи наши ведут. В основном туда приходят те, кто ещё не дошёл до реабилитации.
- Многие родственники задаются вопросом: что делать?
- Просто прийти и послушать. Анонимно, даже фамилию, имя никто не спросит. Позвонить и прийти, в четверг, 18:30. Там будут сидеть рядом такие же жёны, мамы, мужья, и наши клинические психологи. Банальный очень пример, которых тысячи. Такое я слышу слышу постоянно:
- Сынуля мой употребляет алкоголь, наркотики.
- Сколько лет сынуле?
- 36 лет.
- Работает?
- Да нет, он же употребляет...
- А деньги откуда берёт на водку?
- Ну, как-то там перебивается.
- Покупаете?
- Ну бывает.
- А сигареты курит?
- Курит.
- Покупаете?
- Тоже бывает.
- Кормите?
- Ну конечно, вместе живем. Сын единственный.
- И носочки стираете?
- Да. И еще он буянит, пьяный когда, все меня пытается ударить...
Я говорю, а что вы хотите-то? Он находится в зоне комфорта, которую вы ему создали. Ему зачем что-то менять, когда вы ему даёте деньги на еду, на алкоголь, готовите ему еду. Работать не надо, семьи нет, ответственности нет. Зачем ему что-то менять?
- Но ведь родного близкого человека на улицу не выгонишь...
- Это и есть созависимость. Я не говорю, что надо брать за шкирку и выкидывать. Но нужно сделать первый шаг. Надо спокойно сесть, поговорить, сказать: «Я от тебя не отказываюсь, я предлагаю тебе помощь. А какие варианты есть? Или ты идёшь сюда лечиться, или, извини, живи как хочешь». Зачастую вот такой метод действует очень хорошо.
Это как раз тот отрицательный радикал, о котором я говорил.
- А чего родственники делать не должны?
- Очень неправильная мотивация, когда родственники что-то обещают. Мол, ты давай, сходи, пролечись, а мы тебе машину купим - Mercedes, BMW. Или квартиру. Это не мотивация, чтобы отказаться от наркотиков, если он идёт только для того, чтобы ему купили машину. Как в этом случае человек рассуждает? Ну, потерплю я здесь полгода. А все мысли уже о том, как он отсюда выйдет и дальше будет так же употреблять наркотики, в новой машине. Вот с такой мыслью приходит. И наша задача - проработать, чтобы он понимал, что не в машине дело, и машина ему вообще не нужна...
- А сами родственники готовы работать в этом направлении?
- Делаем все условия, чтобы они шли. Мы, конечно, никого не заставляем приходить, но рекомендуем очень настоятельно. Делаем такие условия, чтобы родственники приходили на Ленина 7, например, чтобы передачку передать. Говорим - во время группы приходите, ну, и заодно останьтесь. Туда же приходит наш социальный работник, равный консультант, именно в это время. К нему подойти можно, спросить: ну, как там мой, расскажите... Всё расскажут. В другое время у нас такой возможности нет. Пытаемся, пытаемся, правдами-неправдами, чтобы родственники раз в неделю приходили. Время есть - и в будни, вечером, в выходные дни с утра. Без этой работы невозможно.
- Антон Владимирович, расскажите о себе. Чем вы увлекаетесь, как отдыхаете?
- У меня жена, сын. Увлекался мотоциклами. Потом авария была страшная, долго восстанавливался. Сейчас на «Нивах» катаюсь по бездорожью, в хоккей играю...
- Что Вы пожелаете своим пациентам, их родственникам...
- Мои пожелания все пациенты знают - встречаться на улице не как пациент и доктор, а просто как старые добрые знакомые. Это единственное пожелание. Мы всех всегда с радостью приглашаем в гости, но не как пациентов. Чтобы они и пришли и рассказали тем, кто сейчас проходит реабилитацию, что это за жизнь новая.
- Часто приходят?
- Часто. Это самим ребятам важно, тем, кто прошли реабилитацию. Сюда прийти, нам в глаза взглянуть, сказать «спасибо», «смотрите, я смог». Это очень важный момент. И другим ребятам рассказать: «Я тоже здесь был, я тоже это всё испытывал, что и вы. И не надо себя обманывать, тешить иллюзией, что вы через ва месяца уже изменились. Надо дойти до конца».
А родным - быть поменьше созависимыми. И всё.
История одного пациента
О том, как легко можно попасть в зависимость от наркотиков и разрушить свою жизнь, и как неимоверно тяжело избавиться от этого пагубного пристрастия, корреспонденту «ВЕДОМОСТЕЙ Урал» рассказал один из пациентов реабилитационного центра «Урал без наркотиков». Михаил впервые попробовал наркотики, будучи еще ребенком...
- Миша, как ты попал сюда, как вообще к наркотикам пришел?
- К наркотикам я пришёл, как ни странно, в 10 лет. Триггерной точкой, как я сейчас уже понимаю, был развод моих родителей. Я переехал жить в другой район, в другую школу, это был пятый класс. Появились новые друзья. Способы самовыражения были деструктивные. Среди моего окружения были цыгане, которые торговали наркотиками. Я сперва пристрастился к курительным, а уже через три года начал употреблять внутривенно.
- А где деньги на наркотики брал?
- Были деньги на мелкие расходы. Раньше это было не так дорого, как сейчас. Были друзья, большая компания.
- Друзья тоже употребляли?
- Все абсолютно. Нас было, наверное, человек 25. По мере взросления перешел на дискотечные наркотики, потом все это переросло в опиоиды.
- Ты где-то учился после школы?
- Да, я отучился в колледже. Меня это всё преследовало. Удивительно, как смог закончить колледж. Потом началась работа.
- И продолжал употреблять?
- Да, я не мог справиться. Я понимал, что у меня есть проблема.
- Как часто употреблял?
- Сначала это было раз в месяц, потом раз в неделю, потом все учащалось, учащалось...
- Кем ты работал?
- Электромонтером по промышленному оборудованию. Но потом все начало усугубляться, я потерял работу. Было штук пять работ, отовсюду уволили. Мне тогда уже было года 22-23. Я начал воровать, всевозможно обманывать людей.
- У тебя судимость есть?
- Да. За мошенничество.
Во всех этих перепетиях у меня было восемь реанимаций. Были драки, меня резали ножом...
- И до какого возраста это продолжалось?
- В 2019 году, в 30 лет, я попал сюда в первый раз.
- То есть ты здесь уже не первый раз на реабилитации?
- Второй.
- А как сюда попал?
- У меня была жена, ребенок родился. И все это время она жила в страхе. Сейчас я это понимаю, а тогда не видел своей проблемы. Во всем обвинял других людей, близких. Жалость была к себе очень сильная. Я тогда был в плачевном состоянии, весил 47 кг, была сильная дистрофия, заработал гепатит, ВИЧ. Я жил у родителей. Домой не хотел идти, чтобы дочка не видела меня - еще, видимо, оставалось что-то святое... В очередной раз что-то покурил и упал в обморок, впал в кому. Когда пришел в сознание, думал, что больше этого не повторится. Но я себе говорил это каждый день. Затем моя любимая мама вызывала захват, это платная реабилитация. Приехали дяденьки, скрутили меня и забрали, за что я очень благодарен. Потому что если б не они, сам я бы не поехал. Так я попал на первую реабилитацию.
Сначала было отрицание. Четыре месяца - в платном мотивационном центре, потом переводом сюда. Только на четвертом месяце стала подкрадываться мысль, что мне это действительно нужно. Сперва была мнительность, всех людей оценивал, но отболело в процессе. В итоге реабилитация успешно закончилась. Выпуск прошел, все было отлично.
- Как получилось, что снова здесь оказался?
- После реабилитации я пошел учиться, впал в учебу. На протяжении всего этого времени я занимаюсь спортом профессионально, пауэрлифтингом. Мне все говорят - иди, учись на тренера. Я отучился раз, отучился два, меня взяли в хороший фитнес-клуб, получил хорошую работу. Новая жена, в общем-то все хорошо. Но когда я полетел на учебу в Москву, я позволил себе выпить пива. Потом еще раз через месяц, потом через три месяца. И понял, что мой мыслительный процесс возвращается к прежней манере поведения, на которой я был зациклен все 20 лет употребления наркотиков. Я начал критиковать людей, пропало доверие, начались семейные конфликты, какое-то деструктивное решение проблем, я начинал злиться... Эта тревожность, она накапливалась, накапливалась. Моменты употребления начали укорачиваться. Я понял, что процесс снова запущен, и попросился сюда. Уже месяц здесь нахожусь. Я делаю работу над ошибками. Очень благодарен всем работникам центра.
Беседовала Татьяна ПОПОВА
1
