Тема безопасности на транспорте специфическая. В отличие от обычной прокурорской работы, она находится немного в тени, и даже в стороне, считает Уральский транспортный прокурор, государственный советник юстиции 3 класса Владимир Дроздецкий. В беседе с корреспондентом «ВЕДОМОСТЕЙ Урал» Владимир Анатольевич рассказал о специфике работы транспортной прокуратуры, о «народных тропах», на которых гибнут люди, как бизнесмены выводят миллионы долларов за рубеж, а также какие вопросы приходится решать надзорному органу в условиях новых экономических реалий.
- Владимир Анатольевич, с какого времени Вы возглавляете Уральскую транспортную прокуратуру?
- Указ Президента Российской Федерации состоялся 30 июня 2020 года, то есть через два месяца будет два года, как я на этой должности.
- А вообще в органах прокуратуры сколько времени служите, как проходил Ваш карьерный путь?
- Работаю с 1996 года, с третьего курса юридической академии. Вообще я местный житель, родился и вырос в Верхней Пышме, и начинал работать следователем в прокуратуре родного города. Потом стал старшим следователем, далее перешёл в аппарат прокуратуры Свердловской области. Моей первой прокурорской профессией было расследование преступлений - когда у прокуратуры еще было следствие. Ну, и логично, что после этого я стал осуществлять надзорные функции. В последующем работал в Управлении Генеральной прокуратуры в Уральском федеральном округе.
- В Уральской транспортной прокуратуре у Вас какая поднадзорная территория?
- Наверное, чтобы было проще понять, лучше оперировать не транспортными районами, а административными границами субъектов Российской Федерации. Основную часть составляют территории, которые входят в Уральский федеральный округ - ЯНАО, ХМАО, Тюменская, Курганская, Челябинская, Свердловская области. И помимо этого у нас входят территории из Приволжского округа - Пермский край и Оренбургская область.
- Чем это обусловлено? Казалось бы, есть Уральский округ - Уральская транспортная прокуратура, а тут получается еще два региона...
- Не только это. У нас две дороги - Южно-Уральская и Свердловская. И, как правило, с учетом специфики и границ железных дорог выстраивается и вся остальная инфраструктура, в том числе правоохранительных органов. Мы обеспечиваем надзорное, органы внутренних дел - правоохранительное сопровождение, контролирующие органы - контрольное сопровождение этой хозяйственной деятельности. Выстроено все таким образом, чтобы полностью функционалом охватить, в первую очередь, железную дорогу. Если в авиакомпаниях мы исходим из места базирования, то здесь построение - линейный принцип. С учетом именно такого построения у нас есть, например, территории, которые вклиниваются в Омскую область, с Южного Урала вплоть до Саратовской области есть небольшие участки. По воздуху - тут и Башкирия, и Удмуртия. В том числе и по железным дорогам есть небольшие территории. Но в основном это восемь субъектов Российской Федерации. Они делятся на 14 транспортных районов.
- То есть у Вас в подчинении 14 транспортных прокуроров?
- Да, совершенно верно. Транспортные районы тоже имеют такое экстерриториальное деление. Как мы, по сути, не зажаты границами определённых субъектов, так и транспортные районы. Взять Тюменский транспортный район - в него входит Тюменская область, плюс он заходит большим клином на территорию Свердловской области. Если взять Егоршино, это часть Свердловской области и огромная часть - юг Ханты-Мансийского автономного округа, исходя из водного транспорта и железнодорожного.
- Под Вашим надзором и водный, и воздушный и железнодорожный транспорт?
- Да, у нас всё то же самое, что у территориального прокурора, хотя в более скромных пределах, все направления есть, но своя специфика, которая связана с тремя видами транспорта. И плюс еще одно серьезное направление - таможенное законодательство, за соблюдением которого мы надзираем. Это большой серьезный пласт работы, который создает экономическую основу страны. Бюджет страны во многом формируется исходя из налогов и таможенных платежей. И здесь ведется большая и сложная работа. С одной стороны, обеспечение интересов государства в этой сфере, с другой стороны, сбалансированность с интересами бизнеса в этом плане.
- Все остальное - как в других прокуратурах?
- Да, и ЖКХ есть, и охрана окружающей среды, и социально-экономические, трудовые права. На той же железной дороге и в авиакомпаниях точно так же трудятся люди.
- А за какими органами надзирает транспортная прокуратура?
- За всеми, которые находятся на поднадзорной территории и связаны с транспортной спецификой. Их, пожалуй, можно разделить на два больших кластера. Первый - правоохранительные органы, которые связаны с обеспечением общественного порядка, борьбой с преступностью: это Управление на транспорте МВД по УрФО, Уральская оперативная таможня. Взаимодействуем с руководителями управлений ФСБ на соответствующих субъектах. Второй кластер - это контрольно-надзорные органы, осуществляющие свои функции в сфере авиации, железных дорог, санитарно-эпидемиологического обеспечения и так далее.
- В транспортную прокуратуру поступают жалобы от граждан?
- Жалобы, конечно, поступают. Их достаточно много, и они тоже имеют специфический характер. Допустим, прошлый год, период пандемийный, это были постоянные вопросы, в большей части связанные с авиатранспортом, в меньшей - с железнодорожным, в водном ещё меньше. Это вопросы задержки рейсов, возврат стоимости билетов, вопросы компенсационные разные, и это действительно был вал жалоб. Мы, я считаю, его достаточно оперативно купировали, в том плане, что вместе с компаниями помогали гражданам. С одной стороны, мы жёстко реагировали на нарушения прав: представления вносили, к административной ответственности привлекали - в случае, если права уже фактически нарушались. Но ещё и работали в созидательном ключе. Для нас это приоритет, который поставлен Генеральным прокурором - упреждать нарушения закона там, где это возможно. И поэтому мы садились за стол и обсуждали пути решения этих проблем.
- А сейчас ведь ситуация тоже непростая...
- Да, ситуация не простая, достаточно значительное количество людей сталкиваются с проблемами. Но потока жалоб нет. Потому что взаимодействие уже выстроено. Это решается либо на уровне самой авиакомпании, либо благодаря институту мобильных приёмных.
- Как работают мобильные приёмные?
- Когда происходили существенные задержки, или значительному количеству людей приходилось сталкиваться с тем, что откладываются рейсы, либо в принципе отменяются, у нас прокурор выезжал и общался с людьми. Потому что оперативное доведение до них информации благотворно влияло на обстановку. И от непонимания, когда человек находится в сложной ситуации, не понимает, как ему действовать, что ему делать, предоставление такой информации существенно снимало напряжённость. Именно поэтому официальные жалобы, вот такие, бумажные, они в минимальном объёме поступают. Всё решается либо в рабочем порядке в ходе устной беседы, либо снимается на уровне хозяйствующего субъекта, который понимает, что мы рядом, мы наблюдаем за ним и не дадим ему оступиться.
- Вокзалы - тоже ваша «епархия»?
- Да, вокзалы, аэропорты, станции, речные порты. Более того, с 2021 года мы приняли под надзор более 1200 новых объектов, связанных с инфраструктурой, в том числе привокзальные площади.
- На вокзалах какие проблемы приходится решать транспортной прокуратуре?
- Приведу недавний случай. Женщина-инвалид, ей необходимо было получить льготный билет, но не было с собой бумажной справки. И возникла ситуация, когда в электронном виде эта справка есть, но кассиру нужна была документарная справка - таков регламент. У гражданки уже поезд отходит, а она не может нигде распечатать справку... Формально нет нарушения закона как такового. Есть определённые требования, а у человека есть право на льготу. Но результата - нет. Мы отреагировали представлением, и в результате получили изменённый регламент работы, чтобы у людей больше не возникало такой проблемы.
- То есть благодаря обращению одного человека и принятым прокуратурой мерам, решены проблемы других людей?
- Да, именно. Мы отталкиваемся от частного случая, и пытаемся решить проблему не только конкретного человека, но идём к целому спектру правоотношений.
Была, например, тоже очень серьезная проблема - произошёл несчастный случай на станции Билимбай. Девушка-студентка торопилась на электричку, которая стояла на третьем пути, перебегала по оборудованному переходу. А в этот момент по первому пути шёл товарный поезд. Она не заметила идущий состав, и произошла трагедия. Мы с этим случаем разобрались, дали свои оценки действиям всех участвующих лиц, но пошли дальше - для того, чтобы не вышло с другими людьми такой же трагедии. Сели совместно с представителями железных дорог, переработали расписание, регламенты - более 400 нормативных и локальных актов было переработано в результате. И теперь пришли к такому решению, что пассажирский поезд, электричка должна либо на первый путь приходить, чтобы можно было беспрепятственно производить посадку, либо, если это невозможно технологически, когда идёт посадка на какие-то другие пути, то нужно исключить прохождение по станции на время посадки каких-то иных составов, которые будут пересекать.
- Это удаётся реализовать?
- Конечно. И более того, мы не только здесь это реализовали. Аналогичный случай был и в Курганской области, но там уже дети пострадали. Точно так же, их высадили из электрички на межплатформенное пространство, а по соседнему пути шёл товарный поезд. Это же очень серьёзная вещь. Дети, инерция... они тоже пострадали тогда, поскольку их затянуло в этот круговорот... И мы тоже добились, таким образом, что если логистически невозможно развести, то высадка пассажиров не производится - двери просто не открываются во время прохождения товарного состава. И только после того, как он завершит своё следование через станцию, происходит высадка.
- Но проблема травматизации людей на железнодорожных путях остаётся актуальной...
- Да, это очень серьёзная проблема. Я бы разделил травматизм на две группы. Первая - это когда происходит гибель или травмирование вследствие нарушений правил эксплуатации транспортных средств или инфраструктуры. Там всё понятно. Вторая группа - это граждане, которые получают травму либо гибнут вследствие грубой неосторожности либо вследствие неумения безопасно пользоваться объектами железнодорожной инфраструктуры. Это, к сожалению, наши дети, которые идут в наушниках вдоль железнодорожных путей, и не только дети, и попадают в габариты. Получают травмы, в том числе не совместимые с жизнью. Это и пожилые люди, а также люди, находящиеся в состоянии алкогольного опьянения. В принципе любой человек может пострадать, пересекая железнодорожные пути в неположенном месте.
- Почему люди переходят в неположенном месте?
- Это так называемые народные тропы, которые образуются исторически. Много населённых пунктов, даже не крупных, а небольших, которые рассечены железной дорогой. Как правило, вся инфраструктура вокруг станции строилась. И люди вынуждены перебегать, переходить... Человек живёт с одной стороны железной дороги, а в магазин ходит, в аптеку, или на работу - на другую сторону. Причём есть оборудованный по всем правилам безопасности переход, с сигнализацией, со шлагбаумом... но находится он через 700 метров, а не там, где человек привык. И ему кажется, что эти 50 метров он преодолеет быстро и безопасно. Но с учётом рельефа местности и того, что не каждый может рассчитать скорость движения поезда, и происходят несчастные случаи. Поезд - это ведь не автомобиль. Даже автомобиль не может затормозить сразу, а товарный состав проходит несколько километров, прежде чем остановиться.
- Но если известны места, где проходят эти «народные тропы», может, целесообразно именно там и устанавливать переходы? Это возможно?
- Это вопрос баланса частных и публичных интересов. Можно много сделать этих переездов, и я сейчас даже экономическую составляющую не беру. Но это ведь затруднит следование железнодорожных составов - это накладывает ограничение на скорость и все остальное. И если, допустим, на территории какого-то небольшого населённого пункта они будут через каждые 100 метров проходить, каким образом тогда мы сможем обеспечить экономику страны? Я ни в коем случае не призываю в угоду экономическим интересам жертвовать безопасностью людей. Но есть нормативные правила, которые чётко предусматривают, через какое расстояние на территории населённого пункта и в иных случаях необходимо оборудовать переходы.
- А если эти нормы не соблюдаются?
- Если видим, что где-то нормы не выполняются - понуждаем. В прошлом году понудили организовать 18 безопасных пешеходных переходов. Много это или мало - сложно судить. Но мы идём по этому пути, последовательно.
Где-то по факту есть переход, но им невозможно воспользоваться в силу того, что он не оборудован должным образом. Где есть необходимость, ставим вопрос об оборудовании воздушного пешеходного перехода над путями. Но это тоже не везде возможно. Где-то требуем даже производить огораживание. Кроме того, пытаемся ещё и обучать людей безопасному поведению на этой инфраструктуре. Привести к пониманию, что это их жизнь и здоровье. Чтобы они не жертвовали своей жизнью в угоду 2-5 минутам своего пути.
Даже, встречаясь с губернаторами, я обращался с просьбой о включении в школьные учебные программы правил поведения на объектах железнодорожной инфраструктуры и на объектах транспорта. Для большого города, может, это и не так актуально, а на какой-то небольшой станции, на полустанке железная дорога имеет колоссальное значение. Ребёнку приходится идти от места жительства в школу зачастую через железную дорогу, а это большая опасность.
В Оренбурге в прошлом году нам удалось решить проблему. Там не было возможности оборудовать безопасный переход ближе к школе, расстояние до которого составляет 9 километров. Пешком этот путь ребятам не преодолеть. Люди сами, как могли, решали проблему: кто-то на личном транспорте детей возил, маршрутки использовали, но не у каждого родителя были материальные возможности ежедневно тратить по 200 рублей на дорогу. Мы обратились губернатору с этим вопросом. В итоге муниципалитету было выделено три автобуса.
- В каких случаях люди чаще всего приходят с жалобами в прокуратуру, что вынуждает обращаться лично к прокурору?
- Генеральный прокурор Российской Федерации Игорь Викторович Краснов ориентирует нас, прокуроров, на то, чтобы мы шли к людям и проявляли инициативу, выясняли у них те проблемы, которые существуют, а не ждали, когда они придут к нам. Поэтому наша работа с проблемами граждан разделена на две части.
Первая часть - это наша инициативная работа, а вторая - когда мы отталкиваемся от уже поступивших жалоб.
У нас есть несколько пластов проблем. Прежде всего, это проблемы граждан в принципе, вторая группа проблем связана с участниками бизнес-сообщества, третья - защита прав несовершеннолетних. Исходя из этого, и пользуясь той инфраструктурой, которая у нас в государстве уже создана - уполномоченных по правам - мы создали три совета: соответственно, с уполномоченным по правам человека, по правам детей и по правам предпринимательского сообщества. Эти советы проходят в формате обмена информацией. Каждый из уполномоченных - это выразитель интересов неопределённого круга людей. Они аккумулируют информацию на территории о существующих проблемах и выдают её нам. Мы слушаем, что тревожит людей, берём эти проблемы и инициативно их решаем. Так, например, большой пласт проблем возникает с возможностью воспользоваться инфраструктурой людьми с ограниченными возможностями.
- А они решаются? На тех же вокзалах всё оборудовано?
- Мы над этим работаем постоянно. Где-то нет шрифта Брайля, где-то двери заедает... Здесь, например, на станции Шарташ столкнулись с проблемой. На личном приёме в приёмную Президента ко мне подошла представить такого сообщества и задала вопрос: прекрасно всё сделано, изумительная станция, всё есть, только воспользоваться невозможно. Я спрашиваю, почему. Она говорит: вот пандус, который ведёт туда, он идёт, идёт, и на 10 см не доходит. Просто в ходе земельных работ там недоложили асфальта... И когда объект принимали, не привели никого, чтобы люди на практике попробовали воспользоваться этим пандусом. Такие мелочи, они постоянно возникают - в аэропортах, на вокзалах. Но я бы не сказал, что есть какие-то системные проблемы - скорее приходится что-то донастраивать. И мы находим отклик, конструктивное взаимодействие. Как правило, всё решается, оперативно устраняется, вопросы снимаем.
- Но всё-таки приходят люди на приём?
- Приходят. Конечно. И это вторая часть нашей работы. Часть жалоб связана с трудовыми правами, заработной платой. На конец прошлого года мы помогли получить заработную плату, восстановить трудовые права порядка 150 людям. Также решаем вопросы обеспечения прав пассажиров на всех видах транспорта.
Есть ещё пласт жалоб - связанных с правоохранительной деятельностью: на возбуждение дел, о привлечении к уголовной ответственности. Есть небольшая часть, буквально единичные жалобы со стороны потерпевшей стороны, связанные с вопросами безынициативности или волокиты со стороны органов предварительного расследования, либо на непринятие мер к возмещению ущерба. Но мы эти жалобы практически с самого начала снимаем, поскольку все прокуроры ориентированы, в первую очередь, на обеспечение прав потерпевшего. Есть вопросы, связанные с экологией, охраной окружающей среды, но они не системные. В общем, самые разнообразные жалобы. В прошлом году их на треть стало меньше, как раз за счёт того, что мы превентивными механизмами их снимали.
- Преступность на транспорте в основном с чем связана?
- Количество тяжких и особо тяжких преступлений на транспорте невелико, убийств практически нет. Основная масса - это преступления небольшой и средней тяжести, связанные с хищениями, как правило, на железнодорожном транспорте, вокзалах - кражи телефонов, сумочек, каких-то гаджетов и тому подобное. Незаконный оборот наркотиков - там, где это относится к объектам нашего обслуживания.
- Расскажите о наиболее резонансных преступлениях?
- Как правило, резонансными становятся преступления, связанные либо с крупными хищениями, либо с коррупционной составляющей. И у нас не много дел, так называемых резонансных, которые связаны с крушениями, с какими-то серьёзными авариями.
Сейчас расследуется интересное дело. Мы проводили проверку, связанную с возможным хищением средств при ремонте автомобильной развязки, который был связан с пересечением железнодорожной инфраструктуры. Для того, чтобы производить технологические работы, необходимо было привлечение железной дорогой подрядной организации для организации так называемых технологических окон. Когда мы начали изучать ситуацию - сколько действительно потрачено, как, куда, почему - оказалось, что в отношении 50 миллионов рублей документов нет, и такие услуги не предоставлялись, они ни фактически, ни документарно не подтверждены. Естественно, мы использовали свои полномочия, вынесли постановление. По материалам нашей проверки было возбуждено уголовное дело.
- Что послужило основанием для проведения этой проверки?
- Наш мониторинг. Мы изучаем все крупные инфраструктурные проекты, на которые либо бюджетные деньги выделяются, либо это концессионные соглашения. Они все входят входят в зону нашего законного интереса, и мы осуществляем так называемое надзорное сопровождение - от момента начала и до момента завершения. Мы интересуемся, как проходят эти работы, с точки зрения качества, чем они заканчиваются, каким образом осуществляются, целевым ли образом расходуются средства. Потом смотрим, каким образом проводится приёмка работ. Постоянно мониторим - по сути, это наша текущая работа. И здесь мы увидели, что очень похоже на хищение. Хотя я не хочу предвосхищать, поскольку дело ещё расследуется.
- Это дело относится к разряду коррупционной направленности?
- По сути, здесь произошло хищение. Но кто-то эти деньги выделил, а кто-то принял эти работы. Надо разбираться, каким образом должностные лица принимали работы - были они введены в заблуждение, поскольку представлены недостоверные документы, или это что-то большее...
- А что Вы можете сказать по поводу должностных преступлений, совершаемых сотрудниками правоохранительных органов?
- Сотрудники правоохранительных органов - это те же самые люди, которые живут рядом с нами, к сожалению, они тоже оступаются, тоже подвержены соблазнам. Есть дела, когда сотрудники прикрывают преступную деятельность, связанную с хищением имущества железных дорог, есть взяточничество, за оказание тех или иных услуг, либо за непресечение преступлений.
- Сколько приговоров по таким делам было вынесено в прошлом году?
- В суды было направлено 99 уголовных дел коррупционной направленности, вынесено 35 обвинительных приговоров в отношении 38 лиц.
- По каким статьям?
- Получение и дача взятки - статьи 290 и 291, злоупотребления - 285-я, хищения, связанные с использованием служебного положения - статья 160 Уголовного кодекса. Есть большая проблема, связанная с так называемым мелким взяточничеством, в прошлом году был зафиксирован рост количества мелких взяток. Но мы активно этому противостоим, в том плане, чтобы не дать возможность правоохранительным органам формировать за этот счёт статистику. Конечно, ориентируем на более серьёзные вещи. У нас, пожалуй, впервые за несколько лет в прошлом году появились преступления, связанные с отмыванием денежных средств, добытых преступным путём. Их немного, но есть. А ведь за такими преступлениями, как правило, мы должны увидеть большее.
- Что Вы имеете в виду?
- Мы ведём работу, которая, на первый взгляд, может быть, и не относится к преступности как таковой, но заставляет нас об этом задумываться. У нас несколько десятков исков, где мы вступили третьими лицами, между участниками внешнеэкономической деятельности, которые путём использования судебного механизма, по фиктивным - мнимым или притворным - сделкам пытались выводить денежные средства за рубеж, по сути, легализовывая незаконные доходы. И мы пресекли эту деятельность. Если в прошлом году это были десятки фактов, то теперь их практически нет. Раньше подобные деяния носили массовый характер и фигурировали достаточно крупные суммы, в том числе в иностранной валюте.
- О каких суммах идёт речь?
- Миллион долларов... Это серьезные суммы, которые пытались каким-то образом под видом исполнения сделок и якобы возникшей задолженности выводить за пределы страны. То есть тут использовался гражданско-правовой механизм, за которым стоят совершенно другие события и обстоятельства. Здесь нам предстоит ещё много работы, в том числе посмотреть, каким образом деньги проходят, и какое отношение к этому имеют те органы, которые должны были контролировать эти процессы.
- Владимир Анатольевич, а в условиях сегодняшнего дня, после введения многочисленных санкций в отношении нашей страны, что, несомненно, отразилось на внешнеэкономической деятельности, как-то изменилась работа транспортной прокуратуры?
- Я скажу так, что сейчас обстановка, да, она необычная. Потому, что идёт выстраивание или, скажем так, донастраивание правового поля под эти наши сегодняшние реалии. Очень много законодательства меняется, практически ежедневно, и в том числе, связанное с возможностью выпуска товара через таможенные органы. Тут, конечно, больше экономические механизмы, нежели правовые. И мы просто выполняем те решения, которые принимаются соответствующим органом.
- Но это как-то отразилось на Вашей работе? Скажем, раньше было так, а сейчас стало по-другому...
- Нет, такого я бы не сказал. Скорее всего, это больше повлияло на ежедневную деятельность таможенных органов, потому что у них действительно появляются новые списки товаров, связанные с медицинским оборудованием, с сельскохозяйственной продукцией, где есть некие ограничения по объёму или по видам, и так далее. Нам жалоб не поступало. Другой вопрос, что ко мне на личный приём обращаются представители предпринимательского сообщества за разъяснениями, каким образом им дальше работать в новых условиях в законном поле. Потому что люди привыкли работать по одному алгоритму, который сейчас не работает, и нужно находить какие-то другие правовые способы для того, чтобы продолжать заниматься этой деятельностью. И мы помогаем. Недавно, к примеру, у нас был представитель предпринимательского сообщества, который экспортирует подсолнечное масло и одновременно занимается деревообрабатывающий деятельностью. Во взаимодействии с таможенными органами мы недели две работали, чтобы дать чёткий правовой механизм для продолжения работы, и выработали его. Сейчас никаких жалоб и обращений не поступает.
- То есть такое взаимодействие на благо?
- Да, и более того, предприниматель, он же не один такой, они делятся между собой информацией, и мы опять таким образом снимаем целый пласт проблем. Бизнесмены работают в правовом поле, не возникает оснований жаловаться. Ведь люди приходят добросовестные, которые хотят работать законно.
- Сколько человек работает в Уральской транспортной прокуратуре?
- У нас небольшой коллектив, аппарат - 14 транспортных прокуратур, порядка 180 человек, в том числе 136 оперативных работников.
- Материально-техническое оснащение достаточное, штат укомплектован?
- Штаты устанавливает, естественно, руководитель. Мы работаем исходя из тех возможностей, которые есть. Наверное, любого руководителя спроси, хватает ли вам штата, и понятно, ответ очевидный. Но дело не в том, сколько единиц, а в том, чтобы рационально использовать вверенные силы. Поэтому мы стараемся использовать максимально эффективно. Именно упреждающие механизмы позволяют не загружать потом этой работой всех остальных.
Другой механизм снижения нагрузки - через личный приём. Когда мы не бумаги печатаем, не проводим многомесячные проверки, не собираем документы отовсюду, не загружаем другие органы, а берём и взаимодействуем. И у нас эти приёмы проходят не просто тет-а-тет с гражданином. Я приглашаю либо руководителя предприятия, от которого зависит судьба, либо руководителя контролирующего органа, у которого возникли вопросы - таможенного или правоохранительного. Собираемся. Руководитель слышит доводы, начинает лично понимать, о чём идёт речь, снимает эту проблему - без волокиты, без переписки и так далее.
- Вы сами часто проводите личный приём?
- Я провожу приём по необходимости. Тем более, сейчас есть возможности электронные, а территория большая. Если раньше нужно было ещё доехать, то сейчас всё просто - через средства коммуникации. Бывает двух-трёх человек в неделю принимаю, бывает десяток, в зависимости от потребности. И я пытаюсь это делать сам лично, потому что всегда, когда напитываешься информацией от первоисточника, а не опосредованно через сеть подчинённых работников, которые могут и искажённую информацию доносить, тогда проще организовывать эту работу и ставить задачи перед коллективом.
- Непосредственно по транспортным районам ездить часто приходится?
- Да, я планомерно объезжаю все транспортные районы, но пытаюсь это делать опять же комплексно, обязательно бываю на объектах транспортной инфраструктуры. В Тюмени, например, в декабре, я провёл личный приём в аэропорту Рощино. Там и работники обращались, и пассажиры. Кого-то тревожил отложенный рейс, кого-то санитарно-эпидемиологическая обстановка, трудовые права, кто-то из отдалённых районов приехал. Или гражданин просто мимо шёл, услышал, обратился со своей проблемой. Я вообще открыт для общения, более того, прошу ко мне обращаться, для того, чтобы мне правильно выстраивать работу коллектива.
- Расскажите про коллектив прокуратуры. Какой средний возраст у ваших сотрудников?
- Коллектив у нас омолаживается, мы пытаемся сохранять традиции наставничества. Примерно 30-35 лет. Достаточно сбалансированный коллектив. Есть более опытные работники, более возрастные, есть молодое поколение, достаточно активное. Сейчас активно работаем с нашим Уральским государственным юридическим университетом, у нас есть целевой набор: производим отбор, отправляем на учёбу, сопровождаем. Есть ребята, которые уже сейчас к трудоустройству подходят.
- Что предполагает целевой набор, как это происходит?
- Мы даём направление на обучение и потом к себе на работу принимаем ребят.
- А откуда приходят эти ребята? Прямо из школы?
- Да, из школы приходят. Мы ввели такую практику. Это публичный отбор: приходят кандидаты, выступают, мы смотрим на их успеваемость, мотивацию, проводим психологическое тестирование, коллегиально принимаем решение. Обычно 2-3-4 кандидата ежегодно мы отбираем. Заявляется десяток- полтора. Мы, как правило, выбираем лучших, с максимальной успеваемостью, с максимальной мотивацией. Для нас это немаловажно. Нужно, чтобы человек отучился хорошо и потом пришёл к нам специалистом.
Уже во время учёбы они проходят у нас практику - помогают, выполняют какие-то технические функции, не связанные с принятием юридических решений, потихоньку набираются знаний и опыта для выполнения тех или иных задач. И эти люди потом приходят уже более подготовленными, имея представление о профессии не только теоретическое, но и обладая практическими навыками.
- Владимир Анатольевич, у Вас очень ответственная работа. Она занимает много времени?
- Работа руководителя, она такая специфическая, многие её неправильно воспринимают. Дело в том, что невозможно отключиться. Если ты что-то сам не делаешь, или где-то не участвуешь в мероприятии, то либо готовишься, либо планируешь. И поэтому постоянно находишься в этом круговороте событий.
- Но всё-таки отключаться удаётся? Как отдыхаете, если не секрет?
- Ну, конечно, секрета никакого нет. Это обычные мужские увлечения. Я люблю проводить время на природе, за садом ухаживать, провожу время с семьёй. У меня двое детей.
- Дети не по Вашей линии пошли?
- Я бы не хотел это анонсировать, по одной простой причине. Я одно могу сказать, что и дочери, и сыну я давал свободу выбора, и никогда не подталкивал их к той или иной деятельности. А уж к чему их увлечение приведёт, будущее покажет. Потому что это должен быть их свободный осознанный выбор, чтобы они потом не жалели о выбранном пути.
- А что бы Вы хотели пожелать жителям нашего региона или что-то порекомендовать? Особенно в текущей ситуации, когда многие люди сталкиваются с проблемами...
- Хотел бы пожелать как раз не сталкиваться с проблемами, и как можно меньше сталкиваться с правоохранительной системой. Но, с другой стороны, я бы хотел сказать, и это, в общем-то, вытекает из того, о чём мы сейчас говорили, Уральская транспортная прокуратура - это коллектив инициативных людей, достаточно подвижных и готовых прийти на помощь. Я бы очень хотел, чтобы люди знали, что если у них возникнут вопросы, связанные с реализацией их прав как пассажиров, или иным образом столкнувшихся с транспортом, с транспортной инфраструктурой, они всегда здесь могут найти помощь и поддержку. Конечно, бывают разные случаи, и именно поэтому я готов встречаться с людьми, если есть необходимость в этом, лично. Возможно, кто-то где-то не услышал в силу разных причин. Мы оперативно в ситуацию вмешаемся и поправим. Мы готовы помогать людям, и не только непосредственно решать какие-то проблемы, но и готовы правовую помощь оказывать, консультировать. Может быть, где-то подсказывать, как лучше себя повести. Так нас ориентирует Генеральный прокурор Российской Федерации, так мы выстраиваем свою работу.
Беседовала Татьяна ПОПОВА
9
